16.11.2015

Забытый Краснодар: тень «Чайки»

Брошюру «Кубанский фарфор», изданную в 1961 году, впервые я увидела в руках автора - первого главного художника знаменитого краснодарского фарфоро-фаянсового завода «Чайка» Людмилы Павловой. Было это в незапамятные времена, аж в прошлом веке. Книжечка редкая. Ни до, ни после о массовом производстве керамики на Кубани серьезных изданий не было. И уж точно не будет, потому что той брендовой «Чайки», что совершила стремительный и прекрасный полет по Советскому Союзу, уже не существует. Как нет образцов ее продукции, хранившихся в заводском музее. А в июле не стало и самой Людмилы Павловой.

Свои авторские работы она щедро дарила музеям. Кое-что передала в родную станицу Кагальницкую, что-то в Ростовской области, - там несколько лет назад открылся музей ее имени. Но бесполезно спрашивать в библиотеках книжку. «Кубанский фарфор» в большинстве случаев списали по ветхости. Иначе говоря, зачитали брошюрку до дыр. Чисто случайно обнаружилась она в библиотеке знакомого. И пробудила воспоминания, от которых защемило сердце.

Золотая дорожка Павловой

Первая фарфоровая тарелка сошла с конвейера в 1960 году. Через год Людмила Павлова уже была знаменитостью - ее сервизы «Кремлевский», «Золотая дорожка», «Лунный» отмечены на выставках Москвы и Ленинграда престижными дипломами. И такими восторженными отзывами искусствоведов: «Краснодар опередил время», «Краснодарская «Чайка» парит над Россией». Кстати, поклонником художницы-фарфористки был председатель Госплана Николай Байбаков. Он же и предложил построить в Краснодаре фарфоровый завод. И посодействовал своей властью тому, чтобы в рекордные сроки запустили мощное производство.

«Каждый завод, работающий над выпуском художественных изделий, стремится к тому, чтобы его продукция была отмечена какой-то характерной особенностью. И нам, разумеется, также хочется, чтобы человек, взглянувший на наше изделие, тепло улыбнулся и сказал: «Ну что ж, сразу видно - сделано в Краснодаре», - написала в своей книжке Людмила Павлова. Но кто бы знал, что возникший в одночасье кубанский фарфор по сути - ее целина...

Она приехала из Ленинграда, считай, на пустое место. Под рукой никаких образцов традиционной росписи. За основу можно было взять определенные устойчивые формы казацкой посуды. Так ведь и их перед глазами не было. Пошла она в итоге на прием к Николаю Байбакову, поговорили и решили отправить бригаду художников в экспедицию по Кубани. В этой творческой командировке керамисты собрали необходимые образцы посуды, ощутили своеобразную атмосферу южного края. Вот теперь можно было приступать к работе.

На заводе даже тележки летали

На территорию завода без пропуска не пройти. Но для меня в экспериментальную творческую лабораторию двери открывала протекция Людмилы Павловой. Посуду, которую здесь изготавливали, в магазины не отправляли. Вряд ли сами мастера догадывались, для кого предназначались роскошные тонкостенные сервизы, расписанные золотом и кобальтом. На прилавки выбрасывали рядовую чайкинскую посуду, но и на нее спрос был ажиотажный. Только ударникам труда директор мог в качестве поощрения выписать со склада эксклюзивные образцы.

Сердцем завода был самый горячий в прямом смысле слова цех - обжига и обработки. В нем вредная фарфоровая пыль столбом стояла. И круглый год царило жаркое лето. В помещении градусов 50, в раскаленной печи до 1350 градусов. Как на вокзале, вокруг скелетов раскрытых вагонов суетились рабочие. Подвозили тележки с тарелками и торопливо выкладывали кассеты в вагоны. От выработки нормы зависел заработок. А вот вагонетку с посудой, въехавшую в печь, не поторопишь. Раньше, чем через двое суток, посуду не испечет.

Работа совсем не женская. Но за конвейером стояли в основном работницы с натруженными, обожженными руками. Однажды на моих глазах одна работница везла тележку, доверху груженную полуфабрикатами посуды. Вдруг колесико застряло в ямке. Один конец перетянул другой. И взлетела испуганная женщина на высоту человеческого роста. Цепко ухватившись за железную ручку, так и находилась в подвешенном состоянии, пока не подоспела помощь.

Из «белья» - картинка

Однажды разговорилась я с Любовью Мельник, отработавшей на заводе не один десяток лет. Поинтересовалась, почему рабочие на «Чайке» так крепко за свои места держатся:

- Хорошие заработки. На работу - с работы вахта возит. Своя столовая. Летом путевки на море, продукты вполовину дешевле, чем в магазине, на питание ежедневно доплата по пятерке. Уходишь на пенсию - за каждый проработанный год после 20 лет начисляется по одному проценту, да еще 20 окладов впридачу. Свой магазин есть, пенсионеров прикрепляют - выдают муку, масло, сахар со скидкой. А когда накрываю стол, так приятно ставить сервиз, который своими руками сделала.

И все-таки в цехе обжига и обработки Люба долго не выдержала. Перешла «на легкий труд», в элитный живописный цех. Здесь в светлом, просторном зале художницы работали в белых халатах. Сидели за конвейером спокойно, сноровисто снимали с безостановочно ползущей ленты транспортера «белье» (так называют керамисты еще нерасписанную посуду). И отточенными движениями, макая шелковую кисточку в баночки со специальными надглазурными красками, наносили на чашки и тарелки рисунок. Замечу, именно ручная роспись, выполненная с помощью трафарета, особых штампиков или элементарно - кистью придает изделию ценность.

Послесловие

Походы на завод вначале объяснялись журналистским любопытством. Потом самой захотелось участвовать в процессе. Я украдкой приходила в мастерскую Людмилы Павловой. Помогала ей глазуровать формы, украшать лепкой вазы, возить тележку с изделиями на обжиг. Я и сейчас не расстаюсь с «Чайкой». Есть фирменные чайкинские кружки, в которых подаем гостям чай. В музеях Кубани и Адыгеи хранятся фарфоровые казачка и адыгейка.

Людмила Решетняк

Источники:

1. kubnews.ru