Поливные изразцы с металлическим отблеском

Люстрированные изразцы почти исключительно персидского происхождения. Древнейший известный нам датированный изразец с металлическим отблеском, с изображением двух зайцев, относится к 1217 году (в Лондоне). Люстрированные изразцы, представлявшие большую ценность, употреблялись в качестве стенных покровов, почти исключительно, при внутренней декорировке зданий, главным образом, в мечетях, медрессах и тюрбах. Следует предположить, что они применялись и при украшении внутренних помещений дворцов, но такие памятники гражданской архитектуры до нас не дошли.

Самым значительным и интересным памятником внутренней отделки здания поливными люстрированными изразцами является мавзолей одного из потомков священных имамов^* в Верамине - городе, достигшем в первой четверти тринадцатого века, после падения сельджукской столицы Рея, внезапного расцвета. Само здание было воздвигнуто при сельджуках, но изразцы, покрывающие внутренние помещения тюрьбы, молитвенную стену и саркофаг имама, относятся, согласно надписи, к более позднему времени, к 1262 году, т. е., уже к эпохе монгольского владычества, что, между прочим, доказывает, что нашествие монголов, несмотря на всю свою разрушительную силу, не вызвало в Персии перерыва культурных традиций. Художественные сооружения, начатые при сельджуках, были закончены при монголах. Вераминским фаянсам, по красоте и чистоте исполнения, не уступают поливные плиты в Кашане, Казвине, Хонзаре, Тавризе и друг, городах. Благодаря отсутствию в Персии охраны памятников искусства и возможности самого дикого хищничества, большое количество этих драгоценных изразцов, отличающихся, между прочим, необычайно большими размерами, попало в европейские музеи. Ранние персидские изразцы имеют обыкновенно две формы: восьмиконечных звезд и равноконечных, заостренных на концах крестов. Последние делались с таким расчетом, чтобы они как раз помещались между четырьмя звездами, образуя с ними на стенах сплошные фаянсовые покровы.

^* (Двенадцать священных шиитских имамов - потомки Али. По верованию шиитов, сан имама содержит в себе наследственную благодать и может переходить только к потомкам пророка.)

Каждый персидский изразец представляет цельный, законченный орнаментальный мотив в противоположность турецким поливным плитам, на которых орнамент, беспрепятственно переходя с одного изразца на другой, покрывает стену или какую-либо определенную часть ее сплошным узором. Это очень существенная и важная разница. Для более тонкого, культурного и, так сказать, более вдумчивого персидского мастера каждый изразец представлял законченное художественное целое, турецкий же мастер интересовался только общим декоративным впечатлением, которое должна была дать его работа. Орнамент персидских изразцов состоит из чрезвычайно своеобразных "мягких" и "вялых" арабесок, цветов и растений, не копирующих, но все же приближающихся к природе, и отдельных фигурок, людей, зверей и животных. В фигурной живописи, несмотря на ее эскизный характер, поражает необычайная живость и, главным образом, умение и желание передавать движения. Нередко встречаются заимствования из охотничьей жизни, группы животных, ястреб, спускающийся на свою жертву, стада испуганных тонконогих антилоп и, пожалуй, чаще всего длинноухие зайцы.

При раскопках очень часто находят изразцы с изображением людей я животных, у которых сбиты или соскоблены головы. Это - результат религиозного рвения правоверных суннитов, которые не только сами не изображали живых существ, но считали своим долгом сносить им головы на случайно попадающих им в руки художественных произведениях других народов. Когда дело касалось религии, то сунниты вообще ни с чем не считались. Так, например, турецкие и татарские послы, приезжавшие ко двору персидского шаха, постоянно соскабливали головы человеческих фигур, украшавших стены отведенных им в шахском дворце покоев.

Края персидских изразцов покрыты обыкновенно надписями, преимущественно из Корана, а иногда также содержат столь ценные и желанные для историка хронологические указания. Полива оловянная, красивого желтоватого, напоминающего старую слоновую кость цвета. Все датированные персидские изразцы XIII века украшены живописью по плоскому фону. В XIV веке стали изготовлять изразцы, выдавленные в рельефных формах. Это нововведение было, очевидно, вызвано желанием использовать в полной мере красоту и игру металлических красок, которые, понятно, значительно выигрывают при неровной поверхности. К этому же средству, кстати сказать, прибегали впоследствии итальянские мастера из Губбио, изобретатели знаменитого рубинового люстра. Особенной красотой отличаются персидские плиты XIV столетия с эпиграфическими рельефными мотивами. На золотистом фоне, усеянном белыми цветами и листиками, на тонких, причудливо извивающихся стеблях резко выделяются большие рельефные синие буквы. Название "эпиграфический мотив" звучит, быть может, несколько странно, но оно более точно передает смысл этих изумительных украшений, чем простое слово - надпись.

Сосуды с металлическим отблеском этой ранней эпохи встречаются значительно реже, чем изразцы. Сравнительно большое количество таких сосудов, главным образом, фрагментов, дали раскопки в Рее, в Персии, и в Фустаге, в Египте.

Люстрированные фаянсы из Рея. Рейские фаянсы, это - самая интересная и блестящая страница ранне-персидской керамики. Город Рей стоял с незапамятных времен. Рей, это те самые Раги Мидийские, куда Товий посылал своего сына Товита и недалеко от которых последний царь древней Персии Дарий, спасавшийся бегством от Александра, был убит Бессом. В XII веке Рей, в качестве новосозданной столицы сельджукских султанов, принадлежал к самым богатым и цветущим городам Персии. При разумном и твердом правлении сельджукских султанов, завоевавших Иран, в середине XI века персидское искусство переживало в то время новый расцвет, с которым нас знакомят, главным образом, керамические изделия, находимые в развалинах Рея. Но расцвет Рея, такой пышный и богатый, продолжался недолго. В начале XIII века (1221 год) был взят и до основания разрушен монгольской ордой Чингиз-хана, прокатившейся опустошительным потоком, по пути в Россию, через весь северный Иран. По свидетельству арабских историков, во время разгрома города монголами было убито 700000 жителей. Принимая даже во внимание непреодолимую страсть восточных писателей к преувеличению, все же можно из этого заключить, что народонаселение города было весьма значительно. Обыкновенно 1221 год считается предельной хронологической датой для рейской керамики. Но это не так. Рей впоследствии, хотя и со слабыми признаками жизни, но все же поднялся из развалин и был окончательно покинут жителями только в XVII веке. На одной вазе, найденной в развалинах Рея, имеется следующая трогательная надпись: "в пустыню уходя, где от возлюбленной я буду далеко, пишу сии слова в году 609 гиджры, да будут обо мне они воспоминанием, и я надеюсь, что та, которая жива в моих воспоминаниях, найдет прохладу, когда к устам своим приблизит сей сосуд; пусть письмена мои она тогда узнает и вспомнит обо мне, и станет жалко ей любви моей".

609 год гиджры соответствует 1231 году нашего летосчисления. Таким образом, мы имеем неопровержимое доказательство, что рейское керамическое производство каким-то чудом пережило ужасный разгром 1221 года.

Рейские фаянсы принадлежат к самому изысканному, тонкому и острому, что нам дала персидская керамика. Самые ранние образцы украшены маленькими, напоминающими куколки фигурками мужчин и женщин, задрапированных в широчайшие одежды. Лица и формы тела имеют ту особенную закругленность, которая сразу указывает на их персидское происхождение. От рейских фаянсов протягиваются какие-то таинственные нити к более поздним персидским миниатюрам, с такими же маленькими любовно и нежно расцвеченными фигурками. Часто встречаются всадники, галопирующие среди пышного растительного орнамента, играющие на разных инструментах музыканты, сцены охоты и т. п. Отдельную группу составляют блюда, украшенные фигурами животных - тяжело ступающими верблюдами, элегантными "удлиненными" леопардами, длинноухими, типично персидскими, зайцами и различными другими представителями царства зверей. Особенный интерес среди рейских изделий представляют два фаянсовых бокала, из которых один, находящийся за границей, украшен расположенными в три яруса сценами, иллюстрирующими жизнь какой-то владетельной особы, а другой в музее Штиглица, в Петербурге, покрыт группами миниатюрно и изящно написанных людей, занятых винопитием. Занятие, правда, совсем неподходящее для мусульманина, но не следует забывать, что это персы - шииты, которые не считают для себя обязательным запрещение Корана, касающееся виноградного сока.

Рейские мастера украшали живописью не только видимую поверхность своих изделий, но и те части сосудов, которые при употреблении остаются невидимыми, как внешняя поверхность стенок чаш и, что особенно замечательно, внешняя поверхность дна, при чем в исполнении росписи различных частей предмета не замечается ни малейшей разницы. Как внешняя, так и внутренняя поверхности чаш, блюд и тарелок расписаны с одинаковой тщательностью и любовью. Это указывает на высокую художественную культуру персидских мастеров, для которых каждая вещь, выходящая из их рук, представляла, прежде всего, произведение искусства, независимо от ее практического предназначения.

Цельные сосуды из Рея представляют большую редкость, большая же масса раскопок состоит в фрагментах и изразцах. Среди последних должен быть особо упомянут один, в знаменитом собрании дона Осма в Мадриде, на котором представлен караван в пути. Для форм рейских фаянсов и вообще ранне-персидских люстрированных сосудов особенно характерны вазы со срезанными на плечах углами. Люстр наведен с большим мастерством и имеет слегка зеленоватый оттенок.