Испано-мавританские фаянсы

Во всей художественной промышленности Испании, в силу исторических условий, переплетались самым причудливым образом восточные и западно-европейские влияния. В X веке, под властью арабов, Испания слыла самой культурной страной Европы. В XI веке ее наводнили мавры, пришедшие с северо-африканского побережья и оказавшиеся достойными преемниками высокой культуры своих предшественников арабов. В XII веке мусульманская Испания и вся северная Африка составляли одно огромное государство с блестящей культурой. На заре XIII века на Пиренейском полуострове началась тяжелая и многовековая борьба между пришельцами-мусульманами и туземцами-христианами. Во время этой борьбы искусство мавров успело, однако, развернуться с необычайным блеском и достигло наивысшего расцвета в самом замечательном памятнике мавританского зодчества в Европе, дворце мавританских государей - в Альгамбре. В 1492 году войска Фердинанда Арагонского и Изабеллы Кастильской завладели последней твердыней мавров - Гранадой. После этой победы часть испанских мавров, оставшихся верной Исламу, была изгнана и ушла в северную Африку, другая часть наружно приняла христианство и осталась жить в Испании под названием "морисков". В руках морисков - полу-христиан, полу-мусульман осталась вся ремесленная и художественная промышленность страны. В течение всего XVI века мориски, это спокойнейшее и трудолюбивейшее население, подвергались постоянным гонениям и преследованиям со стороны испанцев, вызвавшим в XVI веке открытое восстание морисков, по усмирении которых около 100.000 мавров ушло в Африку. Преследования морисков испанцами продолжались, однако, еще долго, до начала XVII века, когда в 1609 году при Филиппе III последние из них были изгнаны с полуострова.

Окинув беглым взглядом историю Пиренейского полуострова интересующего нас периода, мы сможем уяснить себе значение термина: "испано-мавританская" керамика. Керамика эта называется испано-мавританской, а не испано-арабской, как можно было бы предположить, потому что ни один из сохранившихся памятников не старше XIV века, т. е. все они, значит, относятся ко времени господства, а затем порабощения мавров в Испании - народа, хотя и обязанного своей культурой арабам, но все же не лишенного самобытности.

Главная особенность искусства мавританских мастеров заключается в умении наводить на фаянсы, уже знакомый нам по мусульманской керамике вообще, своеобразный золотистый отблеск, придававший глиняным предметам вид металлических. О той славе, которой пользовались изготовлявшиеся в Испании фаянсы с металлическим отблеском не только на Пиренейском полуострове, но и далеко за его пределами, свидетельствует целый ряд арабских писателей.

В XII веке знаменитый географ Идриси, составивший обширный географический труд, при описании города Калатаюд, в Арагонии, упоминает о глиняных "позолоченных" сосудах, которые изготовлялись в этом городе и затем вывозились во всех направлениях. В сочинениях ученого араба Ибн-Саида, жившего в середине XIII века, упоминаются впервые, как центры производства, Мурсия, Альмерия и Малага. Ибн-Саид пишет: "В Мурсии, Альмерии и Малаге изготовляют необыкновенное и прекрасное стекло, а также глазированные и позолоченные сосуды из глины." В XIV веке сведения о малагских изделиях встречаются у двух писателей, при чем оба пишут о славе, которой пользовались малагские "позолоченные" глиняные сосуды не только в Испании, но и в других странах.

Ваза из группы т. наз. альгамбрских ваз. Малага, XIV в.

Из всего этого, упоминаемого арабскими писателями XII, XIII и XIV веков фаянсового производства, богатого и, повидимому, чрезвычайно интенсивного, ибо изделия его по свидетельству Идриси "вывозились во всех направлениях", сохранились всего около двенадцати больших, двуручных ваз - величавых свидетелей расцвета мавританской керамики. Все они принадлежат к XIV веку. Вазы эти составляют замкнутую, чрезвычайно своеобразную и, если так можно выразиться, "высокоаристократическую" группу фаянсов, которые ни с кем не роднятся и соблюдают в истории керамики "блестящую изолированность". Первая из этих ваз, знаменитая Альгамбрская ваза найдена еще в XVI веке в одном подземном помещении альгамбрского дворца. Остальные были найдены значительно позже, в конце XVIII и в XIX веках, и хранятся ныне в музеях Петрограда, Палермо, Стокгольма, Мадрида, Берлина и некоторых частных собраниях. Все эти вазы, представляющие собой высший расцвет средневековой керамики Испании, по примеру вазы, найденной в Альгамбре и являющейся как бы "старейшиной" этой группы, принято называть "альгамбрскими". Громадные, великолепно расписанные альгамбрские вазы имеют яйцевидный суживающийся книзу корпус, напоминающий античный пифос, высокую слегка расширяющуюся шейку и две плоские массивные ручки, которые достигают шейки сосуда несколько выше ее середины. Благодаря маленькому донышку, вазы эти крайне неустойчивы и, очевидно, или всовывались концом в землю, или ставились на подставку.

Почти все альгамбрские вазы были найдены или в самой Гранаде, лежащей у подножия холма, на котором расположена Альгамбра, или в ее ближайших окрестностях. По всей вероятности, все эти вазы изготовлялись специально для гранадских эмиров и служили украшением дворов и покоев Альгамбры.

Во многих помещениях дворца, особенно в проходах, ведущих со дворов в залы, имеются в стенах маленькие ниши. Украшающие их надписи показывают, что они предназначались для сосудов со свежей водой и, повидимому, в этих нишах и хранились знаменитые альгамбрские вазы. Стихи написаны как бы от имени ниш, которые являются некоторым образом в качестве действующих персонажей. Одна ниша обращается к вступающему в покой со следующими словами:

 "Я пышно убранное место, 
 Где пира брачного часы 
 Проводит юная невеста, 
 Свет совершенства и красы; 
 Чтоб знать, что правдою цветут 
 Мои слова, - глянь на сосуд." 

Другая говорит еще более напыщенно:

 "Украшена я мастером - творцом; 
 Талант был в той работе тонкий нужен. 
 Я коронована моим венцом 
 Из ряда нежных блещущих жемчужин. 
 Я похожу ни дивный пышный трон 
 Невесты в час венчального обряда, 
 Но радости служу верней, чем он: 
 Порукой я за процветанье сада. 
 И если кто в полдневный зной придет 
 Сюда искать целения от жажды 
 Моих пусть сладких, чистых, ясных вод 
 Отведает и возликует каждый. 

 Я радуга, когда проходит дождь, 
 А тучам вслед сияет величаво 
 Абу-л-хаггаг, наш господин и вождь, 
 Ты, кто для нас прибежище и слава. 

 Да не прейдет твой день! В луче твоем 
 И я да буду здесь всегда хранима, 
 Доколь останется сей Божий дом 
 Заветной целью странствий пилигрима." 

В одном замке близ Альгамбры имеется ниша с не менее восторженной надписью:

 "Подобна я младой луне, 
 Я трон изысканно красивый, 
 И украшения на мне, 
 Как на невесте горделивой; 
 От Насрединовых щедрот 
 Его рабыне - мне счастливой 
 То совершенство все идет." 

Экзальтированность этих сравнений об'ясняется тем совершенно особым, непонятным европейским народам, почти священным чувством, которое арабы - дети пустыни, питают к свежей ключевой воде.

Самый ранний и прекрасный образец альгамбрских ваз хранится в Эрмитаже, куда он попал, вместе с собранием Базилевского в 1886 году. Эрмитажная ваза с чудеснейшим перламутровым отблеском, известна под названием вазы Фортуни, по имени ее прежнего владельца, знаменитого испанского живописца Мариано Фортуни. Фортуни нашел нашу вазу в 1871 году в маленькой церкви местечка Салар, близ Гранады, где она служила подставкой для чаши со святой водой.

Ваза 'Фортуни'. Малага, XIV в. Государственный Эрмитаж

До начала XX века место производства Эрмитажной и других альгамбрских ваз представлялось загадкой. Счастливая находка Боде, директора Берлинского музея, выяснила этот вопрос с полной достоверностью. В 1901 году Боде удалось приобрести в Италии маленькую чашу - несомненное произведение мавританских мастеров середины XIV века, стиль и техника которой с первого взгляда напоминает нам альгамбрские вазы и на оборотной стороне которой скорописным арабским шрифтом начертано название места ее происхождения - Малага. Упомянутая чаша является первым и пока единственным достоверным произведением малагских мастерских. Сравнивая ее с альгамбрскими вазами, мы легко убедимся, что ближе всего и по стилю и по технике к ней подходит Эрмитажная ваза. На обеих вазах те же арабески и плетения и те же точки и маленькие спирали, заполняющие собой фон. Поверхность шейки вазы разделена, так же как и поверхность чаши, на восемь полей с двумя чередующимися орнаментами. В виду этой аналогии, Эрмитажная ваза должна быть признана достоверным произведением малагских мастерских.

Остальные альгамбрские вазы, по мнению проф. Сарре, также могут быть приписаны с большей или меньшей вероятностью мастерским Малаги. Большое сходство с вазой Фортуни имеет ваза Национального Музея в Палермо. Как украшение, так и форма ее, совпадают с Эрмитажной вазой. Любопытно отметить, что обе совершенно одинаковой высоты, Эрмитажная и Палермитанская вазы - единственные образцы группы альгамбрских ваз, дошедшие до нас в полной сохранности. Одна из альгамбрских ваз попала, неизвестно каким путем, в Швецию, где и хранится ныне в Стокгольмском Национальном Музее. Роспись ее менее интересна и менее характерна, чем роспись первых двух. В XVIII веке она была украшена бронзовой оправой; плечи вазы прикрыты венком из плюща, а место сломанной ручки занимает бронзовый дракон^*.

^* (Эта мода или манера "оправлять" произведения искусства других народов, самых различных времен, чрезвычайно типична для XVIII века. В XVIII веке очень часто ввозные произведения искусства ценились лишь постолько, посколько они годились или подходили для современных оправ. И рассматривая такие "оправленные" произведения искусства, часто не знаешь для какого народа, для какого времени они более характерны, для времени их создания или для времени оправы. В этих оправах сказывается изумительная уверенность мастеров XVIII века в абсолютной ценности своего времени. )

Аптекарская кружка. Валенсия, XV в. Государственный Эрмитаж

Об остальных альгамбрских вазах, находящихся в Мадриде, Берлине и некоторых частных собраниях, не стоит упоминать более подробно.

Теперь остается еще сказать несколько слов о самой знаменитой альгамбрской вазе, найденной и находящейся доныне в Альгамбре и давшей свое имя всей этой группе фаянсов. Обыкновенно ее ставят как бы во главе всей испано-мавританской керамики. Рассказывают, что она была найдена в XVI веке, вместе с двумя другими, не дошедшими до нас, вазами в подземном помещении альгамбрского дворца под башней Комарес, при чем все три были наполнены до-верху золотыми монетами. История исчезнувших ваз довольно запутана. Знаменитый путешественник XVIII века Эшевериа упоминает о двух вазах и фрагментах третьей; к началу XIX века эти фрагменты уже не существовали. Одна из двух сохранившихся ваз была разбита в 1820 г., при чем Давиллье уверяет, что черепки были похищены одной английской дамой и увезены в Гибралтар; англичанин же Мариат пишет, что черепки похитила одна французская дама. Во всяком случае из трех ваз дошла до нас только одна, и то еще это следует почитать за чудо. Французский писатель Теофиль Готье, путешествовавший по Испании в 1840 году, горько жалуется на отсутствие какой бы то ни было охраны драгоценной вазы, "этого редчайшего памятника, который один бы мог составить славу любого музея". Все это изменилось, когда в середине прошлого столетия было приступлено к реставрации Альгамбры, и в настоящее время знаменитая ваза пользуется полным и должным вниманием со стороны музейной администрации. Альгамбрская ваза не отличается, однако, тем благородством форм, которое присуще другим вазам этой группы. Корпус сосуда сильнее заостряется книзу, вызывая тем самым впечатление тяжести и неустойчивости всего сосуда. Шейка сосуда, сильно стянутая в нижней своей части, утратила строгость линий. Но еще больше, чем формой, альгамбрская ваза выделяется пестротой орнаментации, благодаря широкому применению желтой и синей красок. Раньше альгамбрскую вазу считали древнейшим образцом испано-мавританской керамики, теперь же, принимая во внимание ее формы и пестроту раскраски, в ней усматривают произведение более позднее, а именно, конца XIV века.

Кувшин. Валенсия, XVI века. Государственный Эрмитаж

Производство фаянсов процветало в Малаге, по всей вероятности, до 1487 года, когда Малага была завоевана испанскими войсками, после чего характер ее производства изменился. В последний раз "прекрасные фаянсовые вазы" из Малаги упоминаются в 1550 году.

Столь же громкой славой, как фаянсы Малаги XIV века, в XV веке пользовались изделия фабрик Валенсии, дошедшие до нас в значительном количестве.

Расцвет валенсийской керамики стоит в прямой связи с падением производства фаянсов в Малаге, после взятия города войсками Фердинанда Католического. Следует помнить, что город Валенсия был завоеван Яковом I Арагонским еще в 1238 году, а в 1253 г. были уничтожены последние следы политической независимости мавров, и большинство городов и деревень валенсийского королевства было роздано, согласно обычаям того времени, сподвижникам короля. Но как уже было указано, и после завоевания мавританских городов испанцами, промышленность, особенно художественная, еще долго оставалась в руках мавров. До XV столетия фаянсовое производство Валенсии влачило довольно скромное существование, не будучи, очевидно, в состоянии конкурировать с блестящим производством Малаги, и только в XV веке, после падения Малаги, Валенсии удалось выдвинуться на первое место.

О производстве валенсийских фабрик XIII и XIV веков мы знаем очень мало. Мастерским Валенсии XIV века приписывают лишь немногие фаянсы без металлического отблеска, хрянящиеся в Рейксмузеуме в Амстердаме и некоторых частных собраниях. Но во всяком случае, валенсийские майолики с металлическим отблеском ведут свое начало не от этих фаянсов, а от фаянсов с металлическим отблеском малагских мастерских.

Двуручная ваза. Валенсия, конец XV в. Государственный Эрмитаж

Заговорив о валенсийских фаянсах необходимо отметить, что ни один из испанских историков не связывает производство валенсийских фаянсов с самим городом Валенсией. Речь всегда идет о фабриках в разных других маленьких городках по близости от Валенсии. По свидетельству польского путешественника Николаус-фон-Поплау мавры, или как они впоследствии назывались мориски, занимали близ Валенсии четыре города: Мислата, Манизес, Джезарте и Патерна, в которых мавританскими мастерами выделывались прекрасные блюда и вазы, расписанные синими и золотыми тонами. Из исторических документов следующего века явствует, что первенствующая роль принадлежала городу Манизес. Но в силу общеупотребительности старого обозначения мы предпочитаем пользоваться не совсем точным термином "валенсийские фаянсы", как бы охватывающем производство всех этих маленьких городов. К тому же аттрибуция валенсийских фаянсов отдельным названным городкам, в виду скудости дошедших до нас сведений, совершенно немыслима. Как раз накануне европейской войны 1914 года начали производить в Патерне раскопки, которые, быть может, облегчат или уже облегчили задачу разграничения производств отдельных валенсийских городов.

Итак, расцвет валенсийских майолик относится к концу XV - началу XVI веков. Но уже во второй половине XVI века начинается упадок, который, совершенно очевидно, стоит в связи с начавшимися опять преследованиями мавров со стороны испанцев. История мавров в Испании заканчивается, как мы уже знаем, печальной картиной их изгнания в 1610 году. Весьма вероятно, что большая часть испано-мавританских майолик погибла во время гонений, которым подвергались мавры еще ранее их окончательного изгнания с полуострова.

Ваза с четырьмя ручками. Валенсия, XVII в. Государственный Эрмитаж

Испанцами преследовались не только их язык и национальный костюм, но и искусство. Указать границы между изделиями мусульманских мастеров и произведениями их христанских подражателей довольно трудно. Понятно, на изделиях валенсийских фабрик, по сравнению с фаянсами Малаги, с течением времени, все сильнее и сильнее начало отражаться влияние испанской среды (Валенсия завоевана уже в XIII веке). Так, например, на валенсийких фаянсах XV века арабские надписи принимают характер орнамента и тем самым теряют первоначально присущий им смысл и значение, что свидетельствует об упадке национальной самобытности мавров. Далее растительный орнамент на изделиях Малаги трактован совершенно условно, а на валенсийских фаянсах замечается стремление мастеров к естественному изображению местной флоры, и т. д. Но все же валенсийские фаянсы сохранили до конца XV века некоторые особенности восточной орнаментации - равномерное распределение узора по всей поверхности, разделение его на поля и плоскости и т. п.

Особую прелесть валенсийских фаянсов составляют гербы, встречающиеся весьма часто и представляющие декоративный элемент уже чисто европейского характера. Значение этих гербов не исчерпывается, однако, их декоративностью. Благодаря гербам возможно очень точное хронологическое распределение валенсийской майолики. Всего чаще на валенсийских фаянсах встречаются, разумеется, гербы испанских провинций и фамилий. Изображенный на лицевой или обратной стороне многих фаянсов орел - символ евангелиста Иоанна - представляет собой эмблему Валенсии. Но на ряду с испанскими гербами на валенсийских фаянсах, как на изделиях, предназначавшихся для широкого вывоза, встречаются в изобилии и гербы иностранных, особенно итальянских фамилий - Медичи, Гонди, Арнольфи и друг.

Блюдо. Валенсия, XVI в. Государственный Эрмитаж

О широком распространении этих фаянсов за пределами Испании свидетельствуют также различные известия о вывозе их в Пизу и Сиену, в Брюгге, во Францию, в Неаполь и разные другие города и страны.

Валенсийские майолики не отличаются особенным разнообразием форм. Изготовлялись, главным образом, блюда и тазы, затем вазы, аптекарские кружки и лишь изредка встречаются миски, кувшины, рукомойники, чаши для питья и другие предметы. Одной из самых ранних и наиболее распространенных форм были глубокие тазы с плоским дном, высоким марли и широким прямым бортом. Среди изделий европейских горшечников подобная форма не встречается. По всей вероятности, тазы эти представляли подражание посуде из другого материала, быть может, медных тазов, которые в это время ввозились в южную Европу в значительном количестве. Необыкновенной формой испано-мавританских фаянсов этого времени являются блюда с двумя вертикальными бортами - одним внешним, другим внутренним - украшенными по краям шишками. Таких блюд сохранилось всего несколько, и одно из них находится в Эрмитаже. Среди ваз последней четверти XV века особенной красотой форм отличаются вазы с большими массивными ручками в виде крыльев. Один из лучших образцов этих "крылатых" ваз находится также в Эрмитаже. Блюда XVI века имеют обыкновенно выпуклую середину, на которой помещались гербы городов, провинций, королевств или фамилий заказчиков. Иногда блюда украшались рельефными ребрами и точками. Среди кружек чаще всего встречаются аптекарские, представляющие собой сосуд цилиндрической формы, со слегка вдавленными стенками, короткой шейкой и небольшой ножкой. Кружки эти известны под названием, данным им в Италии, "альбарелло", маленькое деревцо. Чрезвычайно интересная форма этих сосудов возникла, как полагают, на Востоке в виде подражания отдельным суставам тростника, в которых вывозились на запад разные ароматические средства. На картине ван-дер-Гусса "Поклонение волхвов" в галлерее Уффици во Флоренции изображен такой альбарелло, наполненный цветами.

Блюдо. Валенсия, XVI в. Государственный Эрмитаж

История производства валенсийских майолик может быть разделена на три периода. К первой трети XV века принадлежат фаянсы, расписанные синей и золотой краской и покрытые строго геометрическим орнаментом, состоящим, главным образом, из полос с псевдо-арабскими надписями. Между полосами помещены обыкновенно заостренные овалы с узором из переплетающихся лилий или верхушки кипарисов - излюбленный мотив испано-мавританских мастеров того времени. Остальная часть блюда заполнена маленькими спиралями и завитками. Значение арабских надписей на этих фаянсах было недавно раз'яснено доном Осма. Они состоят из бесконечного повторения слова "алафиа", означающего не то благополучие, не то благодать, и превращенного с течением времени в стереотипную формулу, получившую название псевдоарабской. Принадлежащие к этой группе фаянсы отличаются простыми и тяжелыми формами. Плоские круглые блюда имеют ровное дно и небольшой прямой борт; аптекарские кружки, - вместо вогнутых, почти совершенно прямые стенки, низенькую, словно придавленную, ножку и цилиндрическую шейку с большим диаметром отверстия. Сюда же относятся упомянутые выше блюда с двумя вертикальными бортами. Фаянсы этой группы, благодаря своим грузным, сочным формам, производят в высшей степени декоративное впечатление.

Одновременно с этим стилем (мы можем его назвать стилем "алафиа") развивался другой, более натуралистический. Поверхность фаянсов этой группы, расписанных синими и золотыми тонами, усеяна точками и покрыта орнаментом из листьев, ягод и цветов, на тонких стеблях, образующих правильные круги. Блюда этой группы украшены, за немногими исключениями, изображениями зверей и животных, исполненными густым синим цветом. Сама форма посуды обыкновенно не принимается в расчет» так что композиция нередко пересекается изгибами. Высокая степень наблюдательности мавританских мастеров оказывается в очертаниях птиц - журавлей, галок, ястребов и др. На-ряду с птицами на тарелках этой группы встречаются львы и лани, а также изредка - быки. Края тарелок обыкновенно украшены горическими надписями.

Блюдо. Валенсия, XVI в. Государственный Эрмитаж

Во втором периоде - середина XV века - применяются уже исключительно растительные мотивы, обнаруживающие, однако, натуралистическую трактовку лишь посколько это допускали строго орнаментальные законы испано-мавританского стиля. Орнаментация фаянсов состоит почти исключительно из листьев и цветов брионии. На-ряду с этим узором встречается узор из золотых и синих виноградных листьев. Цветы брионии исполнялись всегда синим цветом с зеленоватым металлическим отблеском, который увеличивает эффект рисунка. В смысле техники фаянсы этого периода поражают совершенством исполнения. Сами изделия становятся гораздо изящнее и по формам, и по украшениям, и вместе с тем появляется более утонченное понимание красок.

В течение третьего периода, охватывающего конец XV и начало XVI века, в производстве валенсийских майолик намечается постепенный упадок. Узоры становятся сравнительно грубые. Почти исключительно употребляется золотая краска, имеющая в большинстве случаев красновато-коричневый оттенок. Синяя краска применяется лишь для раскрашивания гербов. Формы сосудов этой группы менее изящны. Очень характерны для фаянсов этого периода рельефные украшения в виде ребер, ободков, ложек, точек и т. п. Встречаются также на широких бортах рельефные надписи. Круглые блюда имеют обыкновенно сильно выступающую середину. Ручки сосудов трактуются большей частью как переплетающиеся веревки. Если некоторые блюда в начале XV века своей формой напоминали тазы из меди, то теперь как моделировка, так и орнамент блюд обнаруживают прямое подражание технике металлических изделий. Элементами украшения служат, главным образом, различные орнаменты: то в виде сложного плетения стеблей, то - кольчуги, то - сетки, то - крапинок, расположенных в виде сетки. В середине тарелки обыкновенно герб, очень часто орел - эмблема Валенсии. Несмотря на упадок вкуса, к этому периоду относятся еще замечательные произведения.

Блюдо. Валенсия, XVI в. Государственный Эрмитаж

В конце XVI и в течение XVII веков производство испано-мавританской майолики клонится все сильнее к упадку. Все больше начинает ощущаться отсутствие новых идей. Сосуды орнаментируются небрежно и шаблонно и имеют неприятный, цвета меди, отблеск. В XVIII веке наступает окончательный упадок. Вполне производство в Валенсии, однако, никогда не прекращалось, и до великой европейской войны в Манизесе еще работало около 1500 рабочих на двадцати фабриках.