Французское подражание итальянским майоликам

Итальянская майолика не оказала значительного влияния на керамику соседних стран, как это можно было бы ожидать при ее высоких художественных и технических качествах и при наличии весьма оживленных торговых сношений между Италией и остальной Европой. Правда, делались попытки насадить майоличное производство в итальянском духе в заальпийских странах, но все эти попытки имели лишь преходящее значение и не оставили более глубокого следа в истории керамики. Единственной страной, в которой стремление к подражанию итальянским майоликам дало известные результаты, которые все-таки следует отметить, была Франция.

В начале XVI века французская керамика, как и живопись и скульптура, находилась всецело в сфере влияния итальянского искусства. Многочисленные итальянские гончары появляются во Франции, принося из своей великой родины уже готовые, выработанные и твердо установившиеся художественные традиции и технические приемы. С другой стороны французские гончары отправляются учиться в Италию. Но мало-по-малу это итальянское течение, столь непреодолимое в начале, начинает терять свою внутреннюю силу и постепенно растворяется в местных традициях, которые вновь пробиваются через толщу наносной иноземной культуры.

При Франциске I вызванный во Францию итальянский мастер Джироламо делла-Роббиа разукрасил для короля фаянсовыми плитами маленький замок Мадрид в Булонском лесу под Парижем, разрушенный в конце XVII века. Эта попытка применения фаянса для декоративно-архитектурных целей не вызвала, однако, подражаний и не оказала влияния на развитие французской керамики. Главнейшими центрами производства фаянсов в итальянском духе стали города Руан, Ним, Невер и Лион, при чем в первых двух работали французские мастера, а в Невере и Лионе - почти исключительно итальянские. Лионские мастера столь рабски копировали свои итальянские оригиналы, что долгое время произведения их не отличались от итальянских майолик, и только в середине прошлого века французский ученый Дарсель опознал их лионское происхождение. В 1512 году в Лионе уже работают пять итальянских мастеров, выходцев из Флоренции, о произведениях которых нам, однако, ничего не известно. Истинными основателями лионского майоличного производства являются генуэзцы Гриффо и Франческо-да-Пезаро, деятельность которых относится ко второй половине XVI века. Конкурентами их были два фаэнтинских мастера Джулио Гамбини и его сотрудник Тардессир. Таким образом, итальянские мастера, уходившие заграницу, главным образом, под давлением все возрастающей конкуренции, ибо число майоличных мастерских в Италии с каждым годом увеличивалось, встречали на чужбине новых конкурентов в лице своих же собратьев-итальянцев.

Тарелки, блюда, чаши, вазы и кружки, приготовлявшиеся в Лионе, принадлежат к кругу урбинских майолик и отличаются от них только более небрежным рисунком и более бедной красочной палитрой. Это все те же исторические сцены (Istoriati) с множеством отдельных фигурок - настоящие картины, написанные в отвесном направлении, с преобладающей столь типичной для Урбино желтой краской. Сюжеты заимствуются из современных иллюстрированных изданий. На обороте имеются пояснительные надписи на дурном и к тому же италианизированном французском языке. Собственно говоря, эти безграмотные надписи и являются единственным французским элементом в лионских фаянсах.

Аналогичное майоличное производство существовало на юге Франции в Ниме, с той лишь разницей, что там во главе стоял французский мастер, некий Антуан Сигалон, пользовавшийся около 1554 году уже довольно большой известностью. Нимские майолики приближаются по типу к кастель-дурантским. Где нимский керамист сумел усвоить себе стиль Кастель-Дуранте, в мастерских ли, основанных итальянцами во Франции, или на месте в Италии - вопрос пока не разрешенный.

Ним и Лион представляют типичные образцы прямого влияния Италии на французское искусство - влияние, которое, как мы знаем, проявилось тогда не только в области керамики. Мастерския этих двух городов не пережили, повидимому, своих основателей, во всяком случае, они не имели в дальнейшем никакого значения.

Совершенно иначе обстояло дело с мастерскими Невера и Руана, которые, начав с подражания итальянским майоликам, выработали свой собственный стиль и просуществовали (Руан с довольно значительным перерывом) до конца XVIII века.

В Руане период подражания итальянским фаянсам сводится к деятельности одного замечательного мастера Массео Абакэн. Шедевром Абакэн является изумительный изразцовый пол, исполненный им по заказу кардинала Монморанси для замка Экуан, сохранившиеся части которого - две огромные картины (1,60 m X 1,90 m), иллюстрирующие сцены из жизни римских героев Марка Курция и Муция Сцеволы - украшают ныне большую лестницу замка Шантильи. В Руане же были исполнены полы собора в Лангри, замков Палисси, Ла-Басти и других. Итальянизирующее и в то же время оригинальное творчество Абакэна, в котором французский вкус пробивается, главным образом, в орнаменте стоит совершенно особняком, странным образом без последователей. После его смерти вдова его одно время продолжала дело и заключила даже в 1564 году с настоятелем аббатства Кулломби (Coullomby) договор на поставку 4000 фаянсовых плит, но затем следы руанской мастерской теряются окончательно.

Следует отметить, что все изделия норманских гончаров, несмотря на итальянское вдохновение, сохраняют в декорировке известную "уравновешенность", которая служит для них отличительным признаком. Никогда норманский мастер не отдается во власть безудержному бегу линий, никогда не запутывается в бесконечно извивающихся завитках, но всегда остается несколько холодным и бесстрастным наблюдателем своей собственной работы, строго размеренной и заранее рассчитанной до малейших деталей. Все это остается в силе и для позднейших руанских изделий.

Невер обязан своим производством опять итальянским мастерам и покровительству герцога Лудовико Гонзага, ставшего в 1565 году, благодаря браку со старшей дочерью последнего герцога Невера, принцессой Генриэттой Клэвской, герцогом Неверским. Повидимому, новым герцогом, итальянцем, и был призван в Невер Сципионе Гамбини, по всей вероятности, родственник Джулио Гамбини, работавшего в Лионе. Но главными творцами неверской майолики были братья Конраде - уроженцы маленького городка Альбиссола близ Савоны, славного и мощного центра итальянской майолики.

Конраде обосновались в Невере в 1578 году. Один из них - Доминик, протежируемый герцогом Гонзага, был принят в 1598 году королем Генрихом III во французское подданство, а сын его Антуан получил в 1647 году при Людовике XIV звание придворного поставщика "fayencier de la Maison du Roy". К концу XVII века слава Невера настолько упрочилась, что в 1599 году Агостино Конраде отправил в столицу четыре столовых гарнитур из белого раскрашенного фаянса. Неверские майолики являются прямыми подражаниями итальянским, преимущественно урбинским и фаэнтинским, но к сожалению в период их упадка. В этом и заключается трагедия французского фаянсового производства в итальянском вкусе, что подражание итальянским майоликам началось не во время их расцвета, а слишком поздно, когда некогда столь славное майоличное производство Италии уже начало вымирать (да и мастера, приходившие из Италии, были лишь немощными последователями славных мастеров эпохи расцвета). Фаянсы первого периода украшены обыкновенно мифологическими сценами, заимствованными из современных гравюр.

В раскраске неверских фаянсов преобладают синие и желтые тона, которые обладают свойством быстро приедаться. Особенно характерны для Невера изготовлявшиеся в огромном количестве и имеющиеся почти во всех собраниях кувшины и вазы, самых различных фасонов и размеров, украшенные все теми же желтыми морскими божествами, играющими в синих волнах. Краски, что касается силы и блеска, значительно уступают даже упадочным, современным им изделиям Урбино. Рисунок по сравнению с итальянскими майоликами отличается какой-то неприятной сухостью и резкостью контуров. Очень типичны для неверских изделий резкие ломаные линии волн.

Конраде не были единственными мастерами в Невере. В начале XVII века в городе имелись еще 4 других мастерских, среди которых заслуживает особого упоминания мастерская Петра Кустаде, названная им "Страус" - a l'Autriche.

Вообще в это время входит в моду давать мастерским особые названия. Так, например, фаянсовая фабрика некоего Этьена носила довольно странную вывеску "Ессе Homo" - "Се человек".

Невер из всех фаянсовых центров Франции дольше всего сохранил связь с Италией, и итальянские течения в творчестве северо-французских фабрик имеют всегда своим исходным пунктом Невер, мастера которого, казалось, унаследовали от своих учителей страсть к передвижению. Неверских мастеров мы часто встречаем на севере Франции.

Чрезвычайно любопытно, что чуждое итальянское влияние было в Невере вытеснено другим, также чужеземным влиянием, восточным. В XVII веке в Невере выработался каким-то образом новый и весьма приятный стиль, в котором главную роль играет персидский орнамент. Фаянсы этого второго периода расписывались исключительно синим цветом. Но они уже принадлежат, по духу своему, по тем задачам, целям и идеалам, которые они себе ставили и преследовали, следующему веку. С живописью синей краской начинаются великие завоевания французского фаянса XVIII века.

Все четыре выше перечисленные итальянизирующие мастерския во Франции: Лиона, Нима, Руана и Невера имели, как мы уже отметили, лишь временное значение. И это, если мы вдумаемся несколько глубже, вполне понятно и логично. Итальянская майолика, клонившаяся на родине к упадку, не могла в то же время на чуждой ей почве Франции дать новый и значительный расцвет.