Георгий Васильевич Монахов

Имя Георгия Васильевича Монахова неразрывно связано с историей керамического искусства в России конца XIX - начала XX века. К этому времени фарфор и фаянс, представлявшие в России керамическое искусство, как бы исчерпали свои художественные возможности. Формы, краски, рисунки измельчали, опошлились, выродились, и в обществе назрела потребность в новых керамических материалах для художественной промышленности, могущих стать основой для нового стиля. Работу в области изыскания новых материалов и форм проводили, независимо друг от друга, несколько мастерских, из которых наиболее известны мастерские Строгановского училища, Мамонтова (Абрамцевское) и училище Штиглица. Из них первая имела выдающееся значение и пользовалась справедливым уважением за границей, в частности в Германии, где строгановские работы заслуживали похвал такого известного знатока керамики, как профессор Пуккалл, который отмечал успех этих работ на своих лекциях в знаменитой керамической школе в Бунцлау.

Керамическая мастерская была открыта при Строгановском училище в конце 70-х - начале 80-х годов. Основал ее и руководил ею академик М. В. Васильев, лично работавший с помощью наемного мастера. Никаких учеников при мастерской не было, не было даже и самой мастерской в полном смысле слова, так как Васильев все основные работы производил у себя на дому, а в мастерскую отдавал их уже для доделки. Делались простые гончарные вещи, покрываемые глухими глазурями или эмалями на низкую температуру (800°), по имеющимся в музее училища образцам, главным образом старым русским кувшинам, блюдам, ковшам, братинам и пр. Мастерская брала также и заказы на декоративную облицовку зданий. Так, ей принадлежит отделка дома Лопатиной на Б. Никитской улице (ныне ул. Герцена, дом № 54).

В декабре 1882 года в мастерскую поступил в качестве рабочего, помощника Васильева, молодой гжельский гончар Г. В. Монахов, работавший до тех пор в селе Речицы в одном из кустарных живописных заведений. Доделывая работы Васильева по его указаниям и самостоятельно работая по его рецептам в течение приблизительно 10 лет, Монахов очень сильно расширил круг своих знаний. Будучи в то же время человеком инициативным, он уже при Васильеве внес в работу мастерской некоторые новшества, изменившие затем все лицо строгановской керамики. В один из его приходов в музей за образцами заведующий музеем показал ему вещь с прозрачной глазурью и спросил, нельзя ли сделать что-нибудь подобное. Монахов, работавший прозрачными глазурями еще в Гжели, отвечал утвердительно и вскоре представил Васильеву пробную вещицу с прозрачной коричневой глазурью. Работа понравилась; декоративное значение глазури, оттенявшей все скульптурные особенности и придававшей изделию изящество, было оценено по достоинству, и она была принята в производство.

В начале 90-х годов Васильев, бывший уже стариком, умер. Керамическая мастерская была поручена руководителю живописного класса Майкову, ничего не понимавшему в керамическом производстве. Через год Манков умер и вновь назначенный новый директор училища Н. Н. Глоба поручил мастерскую Монахову. Будучи знатоком искусства, энергичным организатором и любителем своего дела, Глоба входил во все подробности работы училища, вплоть до личного вмешательства в работу отдельных мастеров и учеников, зачастую сам подбирал краски и материал и давал указания, как и что делать. Глобе, сумевшему подобрать нужных людей, поднять и организовать дело, заинтересовать в нем правительство и общество, училище обязано тем блестящим состоянием, которого оно достигло ко времени войны 1914 года.

С назначением Монахова руководителем мастерской характер ее работы резко изменился. Всякие домашние работы были прекращены и все было полностью сосредоточено в самой мастерской, которую часто посещал сам Глоба, непосредственно наблюдавший за ее работой и дававший Монахову задания сделать то или другое. Наиболее существенные из этих заданий по большей части сводились к тому, чтобы раскрыть секреты техники старых музейных образцов или новых изделий, поступавших из-за границы или выставлявшихся на выставках. За недостатком научных технических знаний и лаборатории эта работа осуществлялась методом, освященным тысячелетиями, методом интуитивного Экспериментирования, требовавшего от работника прирожденного чутья, любви к делу и особенной настойчивости, вообще таланта, способного иногда не только возместить отсутствующую науку, но и дать то, чего она дать не может. Монахов вполне отвечал этим требованиям, и Глоба, прекрасно понимавший его достоинства и недостатки, рекомендовал его посетителям училища, русским и иностранным, как талантливого самородка, работающего вслепую и тем не менее дающего вещи, не уступающие лучшим работам западных мастеров, имеющих специальную подготовку.

После упомянутого выше введения в практику мастерской прозрачных глазурей, еще при Васильеве, вторым крупным начинанием Монахова было введение им восстановительных глазурей, получивших затем чрезвычайное распространение и характеризующих основное направление русской художественной керамики перед революцией. По своему обыкновению Глоба показал Монахову одну из вещей, покрытых глазурью с металлическим отблеском, и приказал сделать подобную. Не зная секрета восстановительной техники, Монахов долго ничего не мог добиться. Некоторый свет на разрешение вопроса пролила беседа с одним из посетивших училище иностранцев, сказавшем Монахову при Глобе, что эти эффекты достигаются "огнем и дымом".

Не зная, что это значит, и производя различные опыты с глазурями, Монахов однажды пробовал в топке горна глазурь с окисью меди, вводя ее с помощью металлического прута прямо в огонь. Вынимая и вновь вводя пробу в топку, он заметил, что после вторичного введения в огонь глазурь дала ясный металлический медный отблеск. Этого было для него достаточно, чтобы понять смысл слов "огнем и дымом". Секрет восстановления, состоящий в том, что расплавленная глазурь, содержащая в себе окиси металлов, несколько охлаждается и затем подвергается воздействию коптящего пламени и угарных газов, был открыт. В течение первых лет для восстановления употреблялась одна медь и только позднее было освоено и восстановление серебра. Обжиг производился главным образом в муфеле.

В связи с увлечением русской стариной и русским стилем, основными видами изделий были по-прежнему подражания старым русским сосудам, медным и серебряным, что в значительной степени и способствовало распространению восстановительной техники, соответствующей материалу оригиналов и придававшей им характер старинных. Фальшивый стиль, порожденный фальшивыми настроениями, встретился здесь с фальшивой техникой, привлекающей к себе глаз русского потребителя радужностью красок, неожиданно и резко отличающейся от приевшихся тонов и красок фарфора и фаянса.

Воспринятая затем в 90-х годах мамонтовской мастерской "Абрамцево", в которой работали лучшие русские художники того времени - Врубель, Серов, Суриков и некоторые другие, восстановительная техника была там использована в несколько ином направлении, свободном от музейно-исторических традиций и тонко учитывавшем ее декоративные возможности. Из выполненных на этом пути работ следует особенно отметить работы Врубеля, в частности серию "Садко", для которой переливчатая восстановительная глазурь особенно интересна, поскольку она может имитировать блеск и переливы воды. В этих работах восстановительная техника впервые в истории керамического искусства получила самостоятельное и подлинно художественное значение и дала почву для создания оригинального керамического стиля, мимо которого не может пройти ни один историк керамического искусства и который выходит далеко за пределы узких рамок местного русского значения.

В 1901 году в Петербурге открылась международная художественная выставка, на которой русские керамисты впервые увидели кристаллические глазури французских мастеров. Какова была осведомленность русских мастеров об этой керамической технике, открытой в Германии в начале 90-х годов прошлого столетия, можно видеть из следующего любопытного разговора между посетившими выставку Глобой, Монаховым и директором Миргородской керамической школы Масленниковым. На недоумение первых двух о том, как сделаны кристаллы, последний высказал соображение, что получаются они от удара каким-нибудь инструментом по поверхности сосуда. Однако работники Строгановского училища, надо сказать к их чести, этому не поверили и занялись разыскиванием секрета тут же на выставке, к чему и представился, как им казалось, благоприятный случай в виде знакомства с неким немцем фон Бенном, выставившим различное керамическое сырье, конуса Зегера и т. д. Фон Бенн на заданный ему в разговоре вопрос сказал, что ему известна техника кристаллических глазурей, после чего Глоба пригласил его на работу в училище. Первым делом немца было требование сложить новый горн на высокую температуру, нужную для керамических глазурей. Проектировку и кладку горна поручили ему самому, но горн вышел очень неудачным - нужная температура никак не получалась. Пришлось обратиться к своим доморощенным теплотехникам - гжельским печникам, которые и сложили горн без всякого проекта очень скоро и очень удачно. Провести опыты с кристаллами фон Бенну, однако, все же не удалось по совсем особой причине. Им был выписан для мастерской тигель ценою в 15 рублей. Вскоре после оплаты счета поступил второй такой же счет. Выяснилось, что этот счет выписан за тигель, купленный Бенном для себя, после чего фон Бенн и исчез, не оплатив тигель. Секрет кристаллических глазурей пришлось раскрывать Глобе и Монахову самим. Первый наводил справки, писал, спрашивал, как только мог, и все добытые сведения сообщал Монахову для проведения опытов. Данные, полученные Глобой, были, однако, очень отрывочны и неполны. Так, Глоба узнал у знакомого ему француза, владельца одного магазина в Пассаже, что кристаллическая поверхность коробочек, продававшихся в магазине, делается во Франции с помощью жидкого стекла и окиси цинка. Так как последняя существует в нескольких видах, то Монахову пришлось выписать их все по 50 граммов и со всеми делать опыты. На покрытую глазурью и обожженную вещь Монахов накладывал слой жидкого стекла, растертого с окисью цинка, и подвергал вещь третьему обжигу. Вскоре удалось действительно добиться кристаллов, но небольших, на невысокую температуру - до 1000°. Дальнейшие опыты по овладению кристаллической глазурью долго оставались безуспешными. Вместо кристаллов получались потеки, часто очень красивые, и секрет производства кристаллов был открыт в значительной степени случайно только в 1905 году. Имевшийся в лаборатории муфель не давал высокой температуры. Чтобы ее достигнуть, Монахов сделал обжиг вазочки, покрытой мышьяковой глазурью, в капселе в медеплавильном горне. По неприспособленности горна нельзя было наблюдать за температурой, и обжиг велся поэтому наугад, хотя в капсель вместе с вазочкой и были поставлены для контроля конуса Зегера. Несмотря на это неудобство, результат получился блестящий: вазочка вышла из горна покрытой прекрасными голубыми кристаллами небесного цвета, но с маленьким дефектом: во время обжига она покачнулась и одной стороной коснулась стенки капселя, вследствие чего на поверхности образовалась плешинка. Глоба был в восторге от этого нового успеха Монахова, а изъян закрыл серебряным жучком. Этот обжиг в медеплавильном горне по казал Монахову, что для кристаллических глазурей нужна высокая температура в окислительном пламени. Последующие б лет прошли в разработке главным образом техники кристаллических глазурей и подглазурной фарфоровой живописи, и на выставку 1911 года в Киеве Глоба взял только изделия этих двух видов. Кристаллические глазури были представлены весьма богато: кристаллы разных цветов и форм были даны на разноцветных же фонах. Талантливый мастер был на этой выставке удостоен первой премии, так же, как и на ряде других промышленных выставок, русских и заграничных (илл. 68).

Илл. 68. Г. В. Монахов. Синяя вала с кристаллической глазурью. Фарфор. 1900-е годы. Музей Московского высшего художественно-промышленного училища

В тот же год, после сдачи на выставку образцов, Глоба командировал Монахова в Германию для знакомства с техникой современного западного производства. Однако незнание языка, недостаток средств, зависимость от спутника, который должен был помочь Монахову и который оказался в этом совершенно не заинтересован, привели к тому, заграничная командировка почти ничего Монахову не дала. Он успел побывать только на Берлинской Королевской фарфоровой фабрике, не попав больше никуда, даже не видав ни одного музея, а через две недели уже вернулся в Москву. Единственное, что он сумел вывезти из-за границы - это способ покрывать сосуды глазурью при помощи стаканчиков с отверстиями, ставящихся в горн с таким расчетом, чтобы глазурь, расплавившись, вытекала из них на вещь ровными порциями. Способ очень кропотливый и затем оставленный. После заграничной командировки Монахов уже ничего нового не дал. В 1913 году мастерская была закрыта на ремонт и он временно перешел на фабрику в селе Всехсвятском, где заведовал цехом заготовки массы и глазури. Вернувшись через год в Строгановское училище, он проработал очень немного: разразившаяся в 1914 году война воспрепятствовала вывозу из Германии оборудования и после некоторого ожидания ее скорого конца, во что тогда верило большинство, убедившись в том, что события затянулись, Монахов должен был снова уйти из Строгановского училища. Он ушел - на этот раз уже на 4 года - в Миргородскую керамическую школу. Только в 1918 году он вернулся опять в училище, превратившееся после революции во ВХУТЕИН. Проработав в нем очень недолго и не выдержав голода и разрухи, он уехал в деревню, в которой и остался уже навсегда, работая на гжельских предприятиях: в керамической школе и затем с 1932 года на заводе "Всекохудожник", где руководил заготовкой глазури. Он вновь пробовал делать кристаллические глазури, рецепты которых почти все пропали у него в Миргороде. Но хотя они и плохо ему удавались на крутом черепке из-за недостатка в тот период химикатов и отсутствия муфеля и элементарного оборудования, все же он оставил ряд интересных образцов (илл. 69). В 1938 году из-за плохого состояния здоровья Георгий Васильевич Монахов вынужден был оставить работу и весной 1939 года умер.

Илл. 69. Г. В. Монахов. Ваза с кристаллической глазурью. Бывш. Гжельский керамический завод 'Всекохудожник'. 1936 - 1937 гг. Высота 12,3 см

Печатается по рукописи.