В столице Птолемеев

Корабль приближался к Александрии. Он шел в полосе света Фаросского маяка, под куполом которого пылал огромный костер. Пламя, отраженное в металлических зеркалах, указывало морякам безопасный путь в город.

Корабль вез не совсем обычный груз. На палубе и в трюмах стояли клетки. Уже не в первый раз везли из Азии и даже из далекой Индии леопардов, барсов, пантер, диких кошек и огромных змей для царского зоологического сада. Часто около клеток можно было видеть молодого человека, не похожего на моряка. Он часами наблюдал за повадками животных. Это был молодой ученый грек Агафокл; уже давно покинувший родные Афины, он побывал на Востоке и направлялся в Александрию - признанный центр науки и искусства.

С моря дул свежий ветерок, и набегавшие волны плескались о борт корабля и защитную насыпь у стен маяка.

Вдали виднелся город.

На рассвете корабль снялся с якоря - и вошел в царскую бухту, чтобы разгрузить клетки недалеко от дворца, рядом с которым располагался зверинец.

Агафокл не стал ожидать разгрузки и направился осматривать город. Главная улица, обсаженная деревьями и украшенная колоннадой, перерезала Александрию с востока на запад. В нишах между колоннами стояли статуи из мрамора и золоченой бронзы. Улица вела к дворцу, а к нему примыкало еще какое-то большое здание с пышной колоннадой.

- Что это за здание? - обратился Агафокл к прохожему, тоже слегка замедлившему шаг, чтобы полюбоваться красотой входа.

- Это Мусейон - обитель муз и Аполлона, - ответил тот. - В нем библиотека, обсерватория, анатомическая школа, научные лаборатории. Рядом ботанический сад и зверинец. В Мусейоне живут и работают ученые.

Затем Агафокл осмотрел храм бога Сераписа¹. К нему вела широкая лестница в сто ступеней. В глубине храма возвышалась статуя бога с глазами из драгоценных камней и кусочков стекла. Слоновая кость, золото, серебро, разноцветное стекло украшали внутренность храма. Удивительным был его мозаичный пол - целые картины, горевшие яркими красками: гирлянды цветов, фруктов, колосьев.

¹ (Египтяне отождествляли Сераписа с Осирисом, а греки с владыкой царства умерших Аидом. Греческая культура, распространяясь на Востоке, сама изменялась под влиянием Египта и других стран)

Храм стоял почти у городской стены, а за ней тянулись кварталы жалких лачуг. В них жили и работали те, кто создавал все это великолепие. Агафокл направился к мастерским стеклоделов. В Александрии их было много, но с течением времени они мало изменялись: так же было душно и жарко, так же круглые сутки горел огонь в печах и иногда потомки древних египетских стеклоделов, как и столетия назад, катали на каменной доске сосуд, покрытый цветными нитями.

Однако в некоторых мастерских уже стояли сложенные из камня печи, значительно больших размеров, чем прежде.

Рис. 35. Чаша, выполненная в технике 'мильфиори'

Стеклянной массы изготавливалось гораздо больше. Но все же стеклоделие развивалось медленно. Постепенно обнаруживались новые свойства стекла, и каждое открытие казалось волшебством. Однако изнуренные тяжелым трудом мастера-стеклоделы, подмастерья и их помощники-рабы отнюдь не были похожи на волшебников. Полуголые невольники, некоторые с клеймом на лбу, покрытые синяками и ссадинами, полуослепшие от жары и дыма, подносили топливо, поддерживали огонь в печах и раздували его с помощью тростниковых трубок, обмазанных глиной. С каждым дуновением огонь разгорался сильнее, температура повышалась, лучше варилось стекло. А повысить температуру в печах было очень важно - тогда в стекле уничтожились бы непроваренные кусочки и стеклянное тесто превратилось в жидкую, ослепительно сияющую массу. Это был путь к получению прозрачного и бесцветного стекла.

Возможно, все произошло так. Засвистела в воздухе плеть, надсмотрщик ударил раба: после вдоха он должен был опустить трубку в огонь, но по ошибке попал в печь со стеклянной массой. В испуге выхватив трубку и боясь нового удара, раб начал дуть в огонь и в этот самый миг превратился в волшебника: на конце трубки из капельки стекла стал выдуваться пузырь. Он рос на глазах, стенки становились все тоньше и тоньше, на прозрачном пузыре блестели и переливались отсветы огня, делая его похожим на сияющий алмаз. Выдувальщик напоминал мальчика, пускающего мыльные пузыри.

Горячее стекло, не подчинявшееся человеческой руке, покорилось дыханию человека. Может быть, впервые стеклянный пузырь выдул и не раб, а сам главный мастер. Известно только, что произошло это в мастерских Александрии в I веке до нашей эры.

С тех пор стеклоделы, казалось, состязались в выдувании все новых и новых вещей, показывая свое мастерство и богатство фантазии. Теперь это стало доступно рядовому стеклодуву, в руках которого была волшебная железная палочка, полая внутри. Она кончалась на одном конце небольшим расширением, а на другом - деревянным наконечником, защищавшим рот от ожога. Такой волшебной трубочкой на протяжении более двух тысяч лет и были созданы почти все полые стеклянные вещи. Агафокл с интересом наблюдал за варкой стекла, за окраской его в разные цвета. Ему хотелось понять, как делаются те прекрасные изделия, которые попадают во дворцы и храмы Александрии, или за баснословные деньги продаются в другие страны. Он приблизился к мастеру. В его руках были стеклянные нити разных цветов, похожие на те, которые еще в древнем Египте покрывали сосуды. Мастер складывал нити друг с другом, желтую - в середину, а белые - вокруг. Затем макал все в другое стекло, чтобы спаять нити вместе, и добавлял ободок иного цвета. Получались палочки, сечение которых напоминало цветок лотоса или ромашки с желтой сердцевинкой и белыми лепестками. Каждую палочку мастер нарезал на кусочки. Это были уже пластинки в виде пестрых цветков.

Рис. 36. Мозаика 'Кошка'

Ту форму, по которой выдувалась ваза (в большинстве случаев форма была деревянной), мастер изнутри выкладывал множеством этих пластинок (отсюда итальянское название такой техники - "мильфиори", то есть "тысяча цветков"). Затем через "волшебную" палочку стекло осторожно вдувалось в форму. Пузырь, увеличиваясь, доходил до стенок, и к нему прилипали пластинки-цветы. Еще сильнее раздувались щеки мастера, пузырь вплотную спаивался с кусочками, а кусочки сливались вместе и теперь узор из лотосов оказывался расположенным не только на поверхности стекла, но и в самих стенках сосуда. В лучах света стенки вазы казались мозаичными, отличаясь неповторимым очарованием¹.

¹ (Подобные сосуды хранятся в Эрмитаже)

- А кто делал те прекрасные мозаики, которые украшают ваши дворцы и храмы? - спросил Агафокл.

- Если хочешь об этом узнать, тебе придется побывать не только здесь в мастерской, но и там, где набирают мозаику, - ответил мастер. - Тебе повезло: во дворце начали делать такие полы... Да, ты, как будто, прибыл на корабле, на котором везли животных. Нашим мастерам разрешили их посмотреть, они уже пошли.

- А при чем здесь звери? Сейчас меня интересует стекло и мозаика, а не дикая кошка или пантера.

- Ты любовался вазой с цветами лотоса? А ведь если бы я не видел цветов в заводях Нила, я не мог бы их сделать из стекла. Теперь наши мастера решили изобразить животных, которых привезли для царского зверинца - как раз пантеру и дикую кошку. Они будут рассматривать их, наверное, еще внимательнее, чем ты! Ведь надо запомнить все цвета и оттенки шерсти, все повадки, чтобы из разноцветных кусочков сделать зверя как живого.

В одном из дворцовых помещений переделывали пол. Рано утром пришли мастера. В корзинах и ящиках несли уже нарезанные и рассортированные по цвету и размерам кусочки разноцветного стекла - смальту. Захватили и небольшие лепешки застывшей смальты, которую в мастерской заранее вылили горячей на чугунные доски и раскатали. Во время работы, если понадобится, мастер уменьшит их, разрезав специальными резцами. Здесь же куски разноцветных мраморов. Их распиливали подмастерья-рабы на кубики. Принесены и длинные тонкие палочки растянутого цветного стекла.

Мастера небольшими лопаточками тщательно выровняли грунт пола. Рабы замешивали раствор извести, который должен был скрепить кусочки мозаики.

Если в наше время живописец пишет картину кистью, то мастер мозаики "набирает" изображение. Он складывает, подгоняет друг к другу и скрепляет цементом тысячи маленьких разноцветных кусочков камня, перемежая их с кусочками разноцветного стекла. Стекло разнообразнее по краскам, легче в обработке, да и дешевле, чем лазурит, малахит, яшма, оникс. Постепенно стекло стало вытеснять дорогие камни.

Сюжет мозаичного пола дворцовой комнаты должен был изображать дикую кошку, поймавшую птицу. Художник выкладывал шерсть из черных, коричневых и белых кусочков, расположенных в разных направлениях: от головы к хвосту и от верхней части лап книзу, подобно тому как лежит шерсть у живой кошки. Черный цвет выделял глаза. Внутри зрачков он поместил два крошечных штифтика непрозрачного стекла - смальты. Эти блики оживили глаза, они заблестели. Кажется, слышно грозное урчание хищницы. Перья пойманной птицы сделаны из зеленой смальты. Фон набран ровными рядами, однако и здесь умело передан постепенный переход коричневого цвета в более светлый, чем достигнуто впечатление глубины пространства.